Страшные ослики
Любят у нас в Италии осликов, взрослые любят не меньше, чем детишки, не стесняются выглядеть несолидно – гладят их, обнимают, а когда ослик берёт корм из рук – так прямо сияют от радости. Замечательное животное – незлобливое и терпеливое, да и выражение мордашки симпатичное и дружелюбное. Если бы вот только не одна особенность… Как же страшно они орут! Возвращаешься в сумерках с горного маршрута – и вдруг из глубины долины, десятикратно отражаясь от скал, постепенно нарастая и наполняя всё пространство, до этого дремавшее в мирной тишине – загадочный, потусторонний, ни на что не похожий звук, от которого кровь мгновенно превращается в синий лёд. Пока ослик распоется и станет понятно, что это он, а не инопланетный дракон Всехсожру – нервный человек может и не дождаться. И в каждой долине крик осла звучит по-своему, хоть он и давно мне знаком – вздрагиваю каждый раз.
В горах так. Даже лай маленькой собачонки из далекого пастушеского домика эхо может превратить в грозное гарканье неведомого чудовища с множеством зубастых голов. Не сразу учишься читать даже самые простые и понятные звуки гор. Но точно так же и большому грозному хищному зверю непонятен и страшен громкий человеческий разговор. Нет проще способа не наткнуться на медведя невзначай, чем громко и весело разговаривать. Если идешь один – то хоть даже и с самим собой.
Божья коровка и гроза
Гроза надвигается. Неожиданно, но очень кстати – только что закончил трансляцию, шесть часов безостановочной болтовни на повышенных тонах в самой середине жаркого июльского дня с наглухо закрытыми окнами. Сперва думал настежь распахнуть, но поднялся ветер, и окна стали хлопать – а они, по итальянской традиции, даже в нашем простеньком доме сделаны на совесть – металлические, увесистые. Стал переставлять на зимнее проветривание, чтобы только сверху щель оставалась, вижу – божья коровка бежит внутри рамы. Вот дурища, едва не прихлопнул, куда ж тебя несет?! От ветра думала спрятаться – крохотная ведь, здесь, на высоте четвертого этажа, предгрозовой порыв как подхватит – забросит невесть куда, хорошо если еще жива после этого останется. Открыл окно, снял божью коровку с рамы, вижу – стихло вроде, пробую отправить в полет. Это мы все с детства хорошо умеем: пускаешь ее по пальцу, поднятому вверх – можно, конечно, наврать ей что-нибудь про деток, которые дома одни, можно просто сказать ей: «Лети!», а можно и вообще ничего не говорить – как только доберется до кончика пальца – сразу и взлетит. Но сейчас не хочет, боится: вдруг опять задует. Ладно, посиди пока на подоконнике, сейчас оденусь быстро – вынесу тебя в хозяйских цветник, там под камнями и дождь пересидишь, если стороной не пройдет. Пока одеваюсь – наблюдаю за ней. Подползла божья коровка к краю – опять порыв, отбежала подальше. Но потом дождалась очередного затишья – решилась, будто прыгун с трамплина, опять бегом на край – и полетела. Проводил её взглядом – приземлилась где-то среди роз и подсолнухов. Славное место выбрала, молодец. А ветер скоро и затих совсем, снова грозу мимо пронесло.
Соавторы
Пишу в парке имени Манделлы в Арко, самом необычном во всей округе, на скамейке в середине травяного поля, с видом на старый город, крепостную скалу и монте Стиво, где сейчас укладываются спать медведи. Радуюсь тому, как хорошо защищает меня средство от комаров, с приятным запахом тропических растений — тех самых, которые привлекают бабочек, а не пчел — не ароматами, а необычайной красотой соцветий. Такие цветы тоже благоухают, но деликатно, ненавязчиво, не стремясь удивить, и только когда наступает прохлада после захода солнца. Комары подлетают, едва касаются кожи — и тут же, возмущенно пища, улетают прочь. Правда, совсем спокойно поработать всё равно не получается — тонкий запах нравится не только мне. Прилетели две маленьких упитанных летучих мыши и принялись весело плясать над самой головой — к тому же, видимо, иx заинтересовал экран, на который сыплются крохотные буковки. Пока я гадал, какая из мышей врежется в меня первой — как и многих из нас, я с детства твердо убежден, что летучие мыши летают как попало и часто втыкаются именно в людей — они упорхнули по своим делам. Но вместо них прилетели ночные бражники — те самые, ценители тонких ароматов. И вот они-то как раз лезут в лицо, тычутся в очки, в которых отражается экран — в общем, ведут себя как положено бражникам и работать толком не дают. Поэтому придется писать про них, а серьезный текст отложить до завтрашнего вечера.
Как то раз в нашу квартиру на пятом этаже восьмиэтажного дома залетела летучая мышь. Радости Казимира, черного кота кота весом под десять килограмм, не было границ. Гремели все витрины и весь фарфор выставленный в них. Не прошла и минута, как мышь оказалась крепко зажатой в челюстях усатого, с гордостью демонстрировавшего свою добычу хозяевам. Хотя, хозяином там был он — Казимир, а мы — всего лишь приживальцами.
А что если погасить экран и писать роскошной перьевой ручкой — Pilot Falcon — с фотографии??
Кота я понимаю, но мышь, особенно летучую, мне искренне жаль…😔 Фалькон без дела не лежит, как и его брат Pilot Justus с регулировкой жёсткости пера, Lamy Studio тоже трудится. А вот у тонкопёрой Platinum Century потрескалась грип-секция, надо заказывать из Японии и ждать с месяц, пока довезут — но это позже, не до того сейчас. Пишут они либо в ежедневнике Hobonichi, на бумаге Tomoe River (наверно, лучшее, что придумано для пера и несмываемых чернил), либо в лингвистических блокнотах, либо шпаргалки комментаторские ещё, короткие заметки для эфиров. Это целый большой мир со своей удивительной атмосферой. Но тексты я так не пишу, оцифровывать потом — двойная работа. Хотя иногда пишу их от руки, только стилусом на смартфоне или такой интересной штукой, как Lamy Al-Star EMR на планшете, распознавание теперь на совсем другом уровне, чем всего несколько лет назад (как и TTS с голоса). Когда нужно особое состояние души для каких-нибудь совсем малых форм — такая техника в самый раз.
Удивительно, что в Вашем перечене пишущих инструментов нет ни одного итальянца. К ежедневнику Hobonichi очень подошла бы
перьевая Ipsilon Quadra от AURORA. Но будте осторожны при покупке ежедневника на 2025, Hobonichi использует в нем несколько модифицированный сорт этой трехслойной тончайшей бумаги Tomoe River S. Некоторые чернила на водной основе могут растекаться на ней.
Удачи и успехов Вам в Вашей многосторонней деятельности!
Всё объясняется очень просто, эти ручки — наследие довоенного прошлого, сейчас не до пополнения коллекции. Но и итальянскому перу придёт время! А чернилами на водной основе я исторически не пользовался никогда (в детстве разве что), только суровыми несмывайками, они-то как раз ни старую Tomoe River, ни возобновлённую от нового производителя не пробивают, в отличие от большинства других сортов бумаги (ну, ещё Rodia справляется и пару других японских сортов, но они гораздо толще, и тактильное ощущение письма совсем другое). Спасибо за пожелание и за тематику с хорошим психотерапевтическим эффектом! 🙂
Несмываемость чернил может достигаться и на водной основе с использованием особенных сверхмелкодисперсных пигментов. Например на сайте Lamy можно прочесть следующее: Die Tinten von LAMY sind wasserbasiert und werden in Heidelberg hergestellt: Von farbintensiv über dokumentenecht bis hin zur löschbaren Tinte – alle sind vegan und frei von bedenklichen Inhaltsstoffen.
Dokumentecht в данном контексте означает их несмываемость и стойкость к выцветанию.
У меня всё без компромиссов) — только сурово пигментные без воды, вроде Platinum Carbon Ink, Sailor Storia, Rohrer & Klingner Documentus и т.д.
Пишите, Сергей. Для себя. Для нас.
Такое повседневное осознание вкуса жизни радует, врачует, помогает удерживать равновесие.
Эта книга никогда не закончится, как было сказано выше) А потому — буду писать, приходите почитать. Спасибо!
Красиво! Главное без претензий , искренне , импульсивно и очень повседневно человечески!
Спасибо!